А когда будет достаточно?
М.С. Это сложный вопрос, и он, конечно, связан еще и с политикой. Если бы я знала ответ, то, наверное, что-то произошло на арт-сцене. Открывая галерею, которая стала частью фонда, я надеялась, что у нас наконец вырастет новая прослойка коллекционеров. Но этого практически не произошло.
Инне, думаю, проще, потому что она коллекционирует художников, которым не требуется признание — они уже признаны во всем мире. У нас другая стезя. Наш фонд занимается русскими художниками, от шестидесятников до совсем молодых, с которыми мы не можем никак войти в мировой контекст, к сожалению, находимся особняком. Я не знаю, как изменить эту ситуацию. Видимо, это как раз тот момент, когда к истории продвижения должно подключиться государство. У нас же есть музейные институции, которые проводят выставки на Западе. Наверное, можно идти этим путем — возить не собрания импрессионистов из Пушкинского музея, а современных художников. Страна большая, нам есть что показать. В нашей ситуации очень сложно пробить стену, но если таких фондов, как наш, было бы сто, то было бы проще.
И.Б. Я абсолютно согласна с Марианной, что количество рано или поздно перерастает в качество. Имею в виду в данном случае не качество отдельных коллекций, а воздействие на какую-то международную среду. Да, у нас был опыт международных проектов, например, мы делали очень громкую выставку Михаила Рогинского в 2013 году во время Венецианской биеннале. И был большой отклик и критиков, и зрителей. Мы, к сожалению, не поладили с вдовой художника и остановили процесс. Но я видела, что сценарии продвижения одного или нескольких выдающихся авторов в интернациональную среду реально работают.
С другой стороны, это проблема всех локальных национальных школ. То есть мы знаем или слышали лишь об отдельных художниках, которыми занимаются и которых продвигают. Поэтому я верю в то, что любая страна дает примерно одинаковый уровень талантов, а дальше — вопрос их биографии, насколько им повезло, насколько ими заинтересованы галеристы, профессионалы на арт-рынке.
Поскольку наш фонд занимается классическим искусством, в основном старыми мастерами, моя коллекция является, я бы сказала, тоже частью интеграции русского искусства в европейскую систему ценностей. Это индивидуальный проект такой интеграции. То есть моя русская часть коллекции — самостоятельная, с одной стороны, но находится в контексте общеевропейской истории искусства. Потому что я собираю коллекцию не в рамках какой-то социокультурной концепции, а по органическому принципу. Мне интересно взаимодействие школ, стран, художников, кто кого чему научил. Занимаюсь пластическими аспектами в исследованиях, а они интернациональны.